Сомов и другие - Страница 16

А н н а. Николай! Ты с ума сходишь!

С о м о в (схватил её за плечи, встряхнул). Молчите! Это вы сошли с ума! Запру в сумасшедший дом! Понимаете? Не смейте говорить с Яковом! И ни с кем - слышите? Этого... учителя - не принимать!

А н н а. Николай! Что ты делаешь? Опомнись! (Плачет.)

С о м о в (оттолкнул её). Завтра вы переедете в город.

А н н а. Ты делаешь дурное дело! Служить большевикам... ты, которого...

С о м о в (резко поднял её со стула). Идите к себе. Завтра - в город! Слышите?

А н н а. Пусти меня! Пусти... (Идёт. В двери - оглянулась.) Ты внушаешь мне страшную мысль, - проклясть тебя!

С о м о в. Не разыгрывайте трагикомедии... Довольно! ([Анна уходит.] Шагает по террасе. Закуривает. Спички ломаются. Остановился, прислушивается. Бросил коробку спичек за перила.)

Т р о е р у к о в (на лестнице, с палкой в руке, прихрамывает). Добрый вечер.

С о м о в. Что вам угодно?

Т р о е р у к о в. Спички. (Протягивает коробку.)

С о м о в. Что?

Т р о е р у к о в. Спички упали.

С о м о в. К чёрту! Что - вам - угодно?

Т р о е р у к о в. Записка от Якова Антоновича.

С о м о в (взял, читает, смотрит на него). Садитесь. (Взглянул на записку.) Ну-с, что же? Богомолов предлагает взять вас на место Семикова... Вы это знаете?

Т р о е р у к о в. Да.

С о м о в. Вы... преподавали историю?

Т р о е р у к о в. Чистописание, рисование. Невеждам говорю, что преподавал историю.

С о м о в. Вот как? (Не сразу.) Сидели в тюрьме, да?

Т р о е р у к о в. Два раза. Четыре месяца и одиннадцать.

С о м о в. За убеждения, конечно, да? То есть за болтовню?

(Троеруков молчит. Смотрят друг на друга.)

С о м о в. Мало. На месте ГПУ я бы вас - в Соловки. Лет на десять.

Т р о е р у к о в. Вы шутите или оскорбляете?

С о м о в. А - как вам кажется?

Т р о е р у к о в. Кажется - хотите оскорбить.

С о м о в. Ну и что же?

Т р о е р у к о в. Это - напрасно. Я так отшлифован оскорблениями, что от них не ржавею. Вы дадите мне работу?

С о м о в. Нет.

Т р о е р у к о в. Можно спросить - почему?

С о м о в. Спросите, но я не отвечу.

Т р о е р у к о в. До свидания. (Встал.) Так и сказать Якову Антоновичу?

С о м о в. Так и скажите... Впрочем - постойте! Вы способны говорить откровенно?

Т р о е р у к о в. Зависит от того - о чём и с кем.

С о м о в. О себе. Со мной.

Т р о е р у к о в. Зачем?

С о м о в. Вот как? Таким я вас не представлял. Любопытно. Вы давно знаете Богомолова?

Т р о е р у к о в. Пять лет.

С о м о в. И... что же вы о нём думаете? Можно узнать?

Т р о е р у к о в. Старый человек, не очень умный, обозлённый и неосторожный...

(Сомов молча смотрит на него. За террасой голоса Арсеньевой, Лидии.)

Т р о е р у к о в. Могу уйти?

С о м о в. Нет. Пойдёмте-ка ко мне... Вы как будто... человек неглупый, а?

Т р о е р у к о в. Не имею оснований считать себя дураком.

С о м о в. И не плохой актёр?

Т р о е р у к о в. Все люди - актёры.

(Ушли. Входят женщины.)

А р с е н ь е в а. Не знаю, как я могла бы помочь тебе.

Л и д и я. И я не знаю.

А р с е н ь е в а. Уж очень ты слабовольна.

Л и д и я. Вот это я знаю. Будем пить чай?

А р с е н ь е в а. Да. И детей нет.

Л и д и я. Он - не хочет. Да и - какая я мать?

А р с е н ь е в а. Он очень эгоистичен?

Л и д и я. Он - честолюбив. И - чёрствый. Он вообще... мало похож, совсем не похож на того человека, каким я видела его до замужества.

А р с е н ь е в а. Ты - сильно влюбилась?

Л и д и я. Да. Впрочем - не знаю. Может быть, я просто хотела скорее выйти замуж. Отец ненавидел революцию, рабочих и всё... И меня тоже. Он стал такой страшный. Мы жили в одной комнате, иногда мне казалось, что он хочет убить меня. Он говорил: "Если б не ты, я бы дрался с ними". Ты помнишь его?

А р с е н ь е в а. Смутно.

Л и д и я. Ночью он молился, рычал: "Господи, покарай, покарай!" Я не могла уснуть, пока он сам не уснёт. Утром проснусь, а он сидит на диване и смотрит на меня - так, что я не могу пошевелиться.

А р с е н ь е в а. Разведись, Лида, поживи со мной; у меня есть мальчик, приёмыш, беспризорный, удивительно забавный, талантливый.

Л и д и я. Я такая... дрянь! Знаешь, мне даже противно видеть себя в зеркале. Такое ненавистное, чужое лицо...

А р с е н ь е в а (гладит её плечо, голову). Перестань.

Л и д и я. Особенно гадко вспомнить себя... ночью. Он любит, чтоб в спальне горел огонь, понимаешь? Он такой... чувственный и заражает меня. Потом - думаешь: какое несчастие, какой позор быть женщиной!

А р с е н ь е в а. Мне очень... грустно с тобой...

Л и д и я. Грустно? И только?

А р с е н ь е в а. Ты была такая... прозрачная, правдивая, так серьёзно училась, думала.

Л и д и я. А я и тогда вижу себя ничтожной. Теперь стала хуже... глупее, нечестной.

А р с е н ь е в а. У меня, Лида, нет... мягких слов, я не умею утешать.

Л и д и я. Ты всегда была такой.

А р с е н ь е в а. Я преданно... искренно люблю людей, которые - вот видишь - строят новую жизнь. И все другие, кроме их, мне уже непонятны. Я даже и себя, иногда, не понимаю. Мне стыдно вспомнить, что я могла думать и чувствовать иначе, не так, как теперь.

Л и д и я. Как горячо ты...

А р с е н ь е в а. Люди, как Дроздов, Терентьев, действительно - новые люди. Они - в опасном положении, у них гораздо больше врагов, чем друзей.

Л и д и я. Рабочие так страшно упрощают всё.

А р с е н ь е в а. Они упрощают правду...

Л и д и я. Кто-то идёт?

Я р о п е г о в (в охотничьих сапогах, с двустволкой за плечами, с чемоданом в руке). Пардон, медам! Я, кажется, втяпался в лирическую сцену? Чай? О, дайте мне скорее чаю! Из оперы "Князь Игорь" - не замечаете?

А р с е н ь е в а. Как ваша голова?

Я р о п е г о в. Работает - как всегда: гениально!

Л и д и я. А болит ещё?

Я р о п е г о в. Немножко. Скорее - из вежливости, чем по необходимости.